Аутентичный Моцарт на Deutsche Grammophon

Еще никогда музыка не находилась от нас так близко. Революция в области современных цифровых технологий позволила не только фиксировать все музыкальные события времени, но и расширила круг их свидетелей, сделав, в конце концов, всех нас сопричастными друг другу. Необходимо сравнительно небольшого количества средств, чтобы дома у себя иметь приличное собрание хорошей музыки и, не выходя на улицу, непосредственно общаться с тем, что журналисты называют "прекрасным". Более того, подобным же образом можно с головой окунуться и в "безобразное", но последнее не входит в предмет нашего интереса.

"Общение посредством музыки, - писал великий австрийский дирижер Николас Хорнонкурт, - из обезьяны сделало человека". Хотя, как известно, под словом "обезьяна" Дарвин имел ввиду как раз "человека" - человека с маленькой буквы, под псевдонимом Папагено попавшего в круг действующих лиц знаменитой "Волшебной флейты". А значит, и Моцарт пару веков назад любил проводить, как сегодня выражаются, маркетинг своей продукции, результаты которого, кстати, сохранились в его многочисленной переписке с современниками и стали любопытным свидетельством особенностей творческого метода композитора. И, тем не менее, даже он вряд ли мог мечтать о поистине безграничных возможностях современника нашего - человека XXI века в выборе и анализе, например, его же, Моцарта произведений, новейший исполнительский уровень которых, мы просто уверены, при жизни автора был недосягаем, парадокс, но именно по причине адекватности собственному окружению. Музыкальный рынок сегодня предлагает покупателю такое количество музыки, что без рекомендации специалиста вообще становится трудно дать начало своей коллекции, превращая вопрос "первого шага" в неразрешимую задачу. И здесь необходимо выстроить контекст будущих действий в смысле тех ограничений, которые, собственно, и отличают умное коллекционирование от беспорядочного покупательства абсолютно ненужных.

Музыкальную продукцию на рынке CD можно строго поделить на четыре части по объемам релевации, то есть психологическим моделям субъектов спроса, поскольку сам термин "релевантность" означает соответствие ожиданиям той или иной группы покупателей. В нашем случае это будет четыре группы критериев, по которым коллекционеры определяют и, так сказать, манифестируют собственные вкусы, разумеется, не напрямую, а именно в качестве этих самых критериев, как четыре типа коллекционеров.

Первый тип - это аудиофилы, для которых любой технический недостаток записи отрицает весь их дальнейший интерес к тому или иному релизу. Комфортный звук они всегда ставят выше любого, даже гениального, но неудачно зафиксированного вдохновения. Второй тип составляют так называемые "попсовики", обеспокоенные в первую очередь удовлетворением своего сиюминутного вкуса, который сам, в свою очередь, есть лишь результат всевозможных внемузыкальных внушений, главным из которых была и будет масс-медийная репутация того или иного композитора или исполнителя. К третьему типу можно отнести аутентиков, которые вечно спорят о "настоящем" и благородную патину времени всегда предпочтут блеску модных манер и чисто прикладной "актуальности". Аутентики это музыкальные эзотерики, для которых музыка предстает в древнем орфическом обличий ребуса для сердца. Ну и последняя, четвертая часть - это все остальные досужие составители многочисленных топ-листов по определению так называемых "лучших" музыкальных версий в значении их силы воздействия, их витальности, что в буквальном переводе означает жизненноважность или насущную необходимость. Когда, например, дирижерская редактура или новая аранжировка не только не становятся недостатком релиза, но наоборот, лишь прибавляют достоинств тому или иному исполнителю или дирижеру, действующему по принципу резонанса со вкусами своих современников, как их общая вторая натура.

Любопытно, что Моцарт уже тогда понимал эти вещи, когда в письме к отцу по поводу ажиотажа вокруг оперы "Идоменей" не без иронии говорит о собственном расчете на так называемую популярность:"В партитуру я специально вставил самую различную музыку как на тонкий, так и дурной вкус, чтобы понравиться всем, исключая разве что длинноухих ослов". Именно по такому принципу действуют и продюсеры крупнейших фирм звукозаписи, предлагая покупателю продукцию, способную удовлетворить вкусы сразу нескольких групп потенциальных потребителей.

В каталоге "Deutsche Grammophon" Моцарт представлен не то чтобы хорошо, а может быть даже убедительнее других лейблов по всем вышеозначенным четырем категориям, параметры каждой из которых тоже, надо сказать, не постоянны, а потому из следующего списка наших рекомендаций покупатель, думаем, сам сделает соответствующие себе выводы.

Одного из крупнейших дирижеров современности Джона Элиота Гардинера любителям музыки представлять не нужно. Он давно уже имеет славу неповторимого интерпретатора старинной, и в первую очередь, хоровой музыки, предпочитающего работать с музыкантами, которые ему хорошо известны, а потому обращение его к классической эпохе стало естественным следствием нарастания творческих амбиций. То, о чем мы будем говорить дальше, назвать важнейшим музыкальным событием века - значит, не сказать ничего.

Моцартовский оперный цикл, который дирижер предпочитал записывать исключительно "живьем", то есть в реальном времени публичного представления, имеет все признаки аутентичной манеры с ее легкостью и прозрачностью текстуры и, тем не менее, не выходит за общие рамки традиционного подхода. С той лишь разницей и редким достоинством понимания дирижером всех нюансов современной звукозаписывающей технологии, что позволяет ему достигать небывалой красноречивости в передаче не слишком внятных мест партитуры, создавая неповторимую амальгаму из чисто студийной проработки деталей и магии эмоциональной непосредственности, что возможно лишь перед реальной аудиторией зала. Хотя некоторые оперы писались все же в студийных условиях, запись всего цикла отличают необыкновенная жизненность и естественность течения музыкального процесса. Здесь Гардинер очень похож на хедлайнера 60-х фирмы "Dесса", знаменитого Георга Шолти, тоже любившего самостоятельно порезать ножницами пленку и покрутить ручки микшерского пульта, лишний раз помогая нам очертить образ типичного представителя музыкальной исполнительской элиты смены эпох - не только "от мира сего", но и пытающегося шагать впереди как художественного, так и технического "мейнстрима" своего времени подобно средневековому скомороху, который, как известно, "и швец, и жнец, и на дуде игрец".

Людям искушенным представленные на сайте оперы Моцарта говорят сами за себя: они возглавляют практически все топ-листы музыкальных магазинов тех или иных стран. И можно, не мучая голову и не тратя лишних денег, эти позиции в коллекции заполнить исключительно Гардинеровскими версиями на "DG-Archiv", которые хороши абсолютно все шесть. Но даже среди одинаково выдающихся релизов всегда можно найти "наиболее одинаковые", и мы попытаемся сейчас составить наш, новый топ-лист уже внутри самого этого из ряда вон выходящего цикла.

Возглавлять его, очевидно, будет опера "Идоменей" - безусловно лучшая по всем категориям - редкий случай, когда мнение критиков и коллекционеров мира совпали единогласно. Более того, обладатель диплома английского журнала"Gramophone" за 1991 год, этот релиз включает в себя сразу две версии, когда запрограммировав треки в той или иной последовательности, слушатель имеет возможность воспроизвеcти и иметь в коллекции сразу обе. Партию Идоманта, сына Идоменея исполняет здесь знаменитая меццо Анна София фон Оттер, хотя рынок может предложить как тенора, так и сопрано - роль, предназначавшаяся сначала для кастрата, поскольку образцом либретто послужила французская "лирическая трагедия" начала XVIII века, понимаемая в Германии как "стиль Глюка". Налицо, таким образом, подчеркнутая драматизация Моцартом популярной в свое время темы, нашедшей к началу 90-х годов уже прошлого века своего конгениального интерпретатора.

Гардинеровский демонизм в сочетании с умением распорядиться звуковым пространством вывели его "Дона Жуана" на вершины всех аутентичных топ-листов мира и лишь на второе место нашего потому, отчасти, что вариантов этого моцартовского хита насчитывается на рынке воистину легион. Темой для дискуссий здесь может быть лишь та или иная подборка солистов, чему подтверждением будет тот же каталог "Deutsche Grammophon". Хотя при меньшем количестве конкурентов этот релиз мог спокойно разместиться и на нашем эвересте.

Пока мы расшаркиваемся здесь перед пионерами и новичками в классической музыке, "аутентисты" давно уже не колеблятся в направлении главного удара и на третье место вместе с нами решительно ставят "Cosi Fan Tutte". Не только как явную дирижерскую уступку всем традиционалистам, но и, в хорошем смысле, компромиссный подход, оказавшийся строго посередине между старорежимным и теплым бемовским и близкой к оперетте версией Куйикена, где все поют что хотят и совсем не вспоминают приму Элизабет Шварцкопф, главного протеже гардинеровских конкурентов. Что отнюдь не умаляет достоинств нашего релиза - все равно первого по любому аутентичному списку, а потому рекомендуемого лишь самым упрямым, ибо остальные давно уже его втихаря приобрели.

Ну, и наконец, драматичная и динамичная "Волшебная Флейта" с ее глубочайшей энигматикой, ставшей еще более актуальной после трагических событий в Нью-Йорке, причины которых очевидны лишь тому, кто понимает смысл этого главного произведения В.А.Моцарта, окрашенного Гардинером в трагические, если не сказать мрачные тона. Кому-то может показаться даже несколько излишним такое углубление жанра, как, кстати, и многим современникам автора, посчитавшими неуместным популизм в довольно-таки тонких и деликатных вопросах, хотя все эти упреки можно с чистой совестью переадресовать широко известному в узких кругах рассказу Джен Террассон "Сет", взятого за основу оперного либретто. Интересно, что Моцарта в первую очередь раздражали именно театральные аншлаги, ставшие странным результатом бытового "телеграфа" о появлении новой и очень веселой постановки, во время которой публика действительно без устали смеялась. Трудно поверить, но в своих письмах композитор предстает резким и капризным хулиганом, по сути плюнувшим против ветра. С одной стороны, он решил выставить публике зеркало, где она должна была увидеть свою звероподобную рожу, а с другой, страшно обижался, когда публика, не узнавая себя, не считала ее своим отражением. Странно, но создается впечатление, что либо Моцарт не понял замысла шиканедеровского либретто, либо... либо никакого реально существующего человека по имени Вольфганг Амадей Моцарт не было на самом деле. Можно ли допустить, что музыкальный гений Запада сам не понимал его основополагающей Парадигмы, на которой по существу построен весь протестантский мир?

А вот еще одна любопытная пластинка, на которой известный коллекционерам по венгерскому лейблу Hungaroton пианист Малкольм Билсон записал популярнейший Концерт №21, исполнив сольную партию на маленьком молоточковом пианино того времени. Оригинально? Но подавляющее большинство критиков явно оказалось в нокауте. Хотя американский "Penguin" и наградил эту запись почетной Розеткой, пытаясь, наверное, скрыть тот очевидный факт, что музыкальная общественность снова окажется не готовой рассматривать Моцарта вне исполнительских клише XIX века, разрушить которые попытался легендарный Гленн Гульд еще в начале 60-х годов прошлого. Именно тогда, когда этот концерт получил дурацкое название "Эльвира Мэдиген", то есть "Эльвира Помешанная" в честь какой-то бабы из сентиментального фильма тех лет. Что еще можно добавить к человеческой глупости? Попытки как придать великий смысл ничего не значащим вещам, так и неумение восхищаться изяществом пустяковых безделушек - свидетельствуют лишь о сугубой гастрономичности расхожих вкусов нашего времени и об общем восприятии музыки как прикладного саундтрека к тому или иному видеоряду, к той или иной "картинке" или изображению вообще. Будто музыка когда была способна описать пространство.

Аутентики и, в частности, Гардинер, всегда понимали разницу контекстов; и, если его интерпретации опер Моцарта звучат подчеркнуто театрально, то записи концертов, напротив, лишены как драматизма, так и той чисто сценической пластики, когда за каждым жестом подразумевается что-то еще помимо простого калейдоскопа звуков в общей гармонии хорошо рассчитанных пропорций, окрашенных интонациями человеческой риторики. Этот диск вообще следует прослушивать время от времени, как точку отсчета всем волюнтаристским наслоениям и коммерческим подмалевкам, превращающим, подчас, имя "Моцарт" в псевдоним преуспевающей акулы современного шоу-бизнеса, выдющей нагора популярные и легко конвертируемые в любое клише одну за одной простенькие музыкальные темы.

Соблазн цитировать, - но не играть - Моцарта настолько велик, что противоположный подход уже становится интересен как феномен. Именно к такому типу музыканта относится замечательный английский дирижер Тревор Пиннок, прогремевший на весь мир гениальной записью милитаристской "Нельсон-мессы" Гайдна, за которую он получил от критиков журнала "Gramophone" диплом в 1988 году и записавший позже на все той же фирме Deutsche Grammophon все симфонии Моцарта, зазвучавшие именно так, как они звучали при жизни композитора.

Конечно, можно же сразу закупить все три коробки целиком, и это будет безошибочным шагом. Но мы все-таки отдельно отметим из этой серии вторую, с так называемыми Зальцбургскими симфониями, где Пиннок продемонстрировал все грани своего таланта и способен удивить даже тех, кто аутентиков избегает и недолюбливает. Более того, это блестящее в быстрых и теплое в медленных местах прочтение творений композитора-"товарища" еще и великолепно записано, что создает ощущение полного комфорта. Это редкое совпадение на одном релизе различных качеств ставит данный выпуск вне конкуренции даже с удачнейшими с той или иной точки зрения синглами, к чему обычно склоняются опытные коллекционеры.

Но и в третьей по счету подборке поздних симфоний тоже имеются настоящие исполнительские шедевры. Если две последние можно купить и отдельно, то "Пражскую" с №39 придется выковыривать из коробки, поскольку жаба задушит любого, кто попробует пройти мимо такой яркой и оригинальной интерпретации. Пиннок выступает здесь более последовательным, чем, например, Гардинер аутентиком, не только дирижируя "от клавесина", но и выстраивая контрасты не по динамике, а на противопоставлении звучностей отдельных групп инструментов, то есть на основе самой текстуры, что как раз соответствует исполнительской практике XVIII века. Именно игра на внутренних, а не внешних контрастах заставляет звучать оркестр так настойчиво и до отчаяния гневно - там, где у других дирижеров в тех же самых местах льется мягкая и добрая лирика.

Однако, самая выдающаяся запись здесь - это моцартовский "Юпитер" (№41), которая помимо всего прочего и сильно отличается от остальных пинноковских записей и по манере игры оркестра, и по особой "экзальтированной" артикуляции отдельных моментов. Вряд ли когда мы сможем узнать причину столь сильного эмоционального перегрева музыкантов, но вряд ли где еще вы столкнетесь с таким мощным драйвом и смелостью в звукоизвлечении. Например, у духовых - как будто английский дирижер решил-таки проиллюстрировать версию австрийца Хорнонкурта о трех последних симфониях Моцарта как едином инициатическом триптихе. С отчаянным nigredo (№39), перегруппировкой душевных сил (№40) и триумфальной атакой rubedo (№41). Музыкой, написанной в течение буквально нескольких недель и перед самой "смертью", где внимательный слушатель обнаружит даже кочующие из опуса в опус темы как звуковые аллегорические лейтмотивы широко известного в узких кругах алхимического процесса.

Да, Моцарт был действительно великим композитором при условии, конечно, что реально существовал человек с подобным именем. Но не менее великими останутся на этих небольших алюминиевых дисках и интерпретаторы его музыки, конкретные и реально существующие люди, благодаря современным технологиям, собственному таланту и таланту своих музыкантов сумевшие не только проникнуть в наши дома, но и осесть на наших полках своими бессмертными творениями. Позволяя нам их в любой момент оживить, чтобы хоть на мгновение, но ускользнуть из лап Демиурга и соотнести себя с миром божественной любви (A-MOR) космической пары Тамино и Намины. Приблизив, наконец, понимание общего мотива гениев человечества с их бесконечной попыткой построить стратегию битвы полубожественного Героя (VIRA) с продуктами космического Плагиата, охраняемыми звероподобными "папагенами" - этими добровольными и так легко узнаваемыми слугами Демиурга. И не важно, существовал ли когда реальный человек под этим именем - под этим именем-анаграммой остались и останутся жить на века вдохновеннейшие послания звездных людей, общим девизом которых стало слово "MOZART": искусство, побеждающее смерть.