Бетховен Гардинера на Deutsche Grammophone

Крупный западный лейбл отличается от так называемого независимого в первую очередь тем, что имеет в своем распоряжении несколько эксклюзивных хедлайнеров. Для фирмы Deutsche Grammophone одним из таких хедлайнеров стал дирижер Джон Элиот Гардинер – величайший музыкант современности, масштабы личности которого сравнимы разве что с Гербертом фон Караяном – былым офицером "люфтваффе", любимцем фюрера и главным дирижером знаменитых Берлинских Филармоникеров – хедлайнером 70-х той же фирмы.

Широкой публике Гардинер стал известен по аналоговым записям французского лейбла Erato, где юный отпрыск старинного английского рода выпустил немало великолепных пластинок как французской, так и, в первую очередь, английской старинной музыки. Удивляет правда, как это щепетильные и патриотически настроенные французские продюсеры оценили талант "идейного" англичанина на фоне скрытого соперничества островных и континентальных фирм, достигающего белого каления именно в области старинной музыки.

Дело в том, что вкусы немцев, англичан и французов образуют как бы треугольник, вершины которого совпадают при наложении с вершинами треугольника, составленного из трех основных культурных традиций Европы – протестантизма, англиканства и католицизма.

Чем же Гардинер покорил французов? Разумеется, тем, что они любят больше всего: дотошной работой с вокалистами и милым настоящему тамплиеру темным колоритом подчеркнутых диссонансов хоровых голосов. Даже сегодня критики говорят о своих "гардинеровских" стандартах, когда его так называемые "неудачи" по уровню исполнительства стоят выше и выше многих так называемых "триумфов".

Революция в технологии звукозаписи застала его прямо в библиотеке за изучением манускриптов И.С. Баха в то время, как японцы уже переоснащали оборудование звукозаписывающих студий.

Записи кантат №4 и №131 уже показали, как глубоко копнул этот молодой человек, выведя на передний план игру хорового контрапункта как равноправного оркестру партнера с подчеркиванием пряных, совсем не человеческих диссонансов. И продюсеры Deutsche Grammophone как никто поняли соответствие тяги Гардинера к прозрачности в передаче музыкальной ткани особенностям цифровой записи, предложив дирижеру долгосрочный контракт, который сразу же был отмечен триумфальными интерпретациями си-минорной Мессы и Страстей по Иоанну.

Однако, наиболее щедро проницательность немецких продюсеров была оплачена выпуском на Deutsche Grammophone Баховских Страстей по Матфею не столько как мистерии в протестантском стиле, сколько как постановки единственного Баховского театрального спектакля с выдающимися актерами для самой широкой публики, где впервые хоры звучали чисто инструментально в эзотерическом ключе средневековой алхимии.

На этой записи проявились лучшие качества Гардинера-дирижера: строгая ритмическая дисциплина и прозрачность контрапункта "в северной манере", столь важной в передаче хоровых партий. В воссоздании особой атмосферы праздника помогали также воспитанные в англиканской среде британские солисты, гобойную голосовую артикуляцию традиционно предпочитавшие флейтовой, плюс альт выдающегося английского контртенора Майкла Чанса.

Конечно, это были первые цифровые записи, немного суховатые и стеклянные в средних частотах, но и по сей день Баховский триптих в супердрайвовом исполнении команды Гардинера возглавляет топ-листы многих мировых каталогов, несмотря на излишнюю конвенциональность чисто служебной музыки, отнюдь не расчитанную на аплодисменты восхищенной публики. Хотя, - для данного лейбла, в окружении таких мастеров эмоционального перехлеста как Караян или Аббадо, - многим Гардинер покажется слишком "молодежным".

Действительно, Гардинер считается одним из мэтров современного аутентизма, но конечно, не до такой степени как Гебель или Завалль. И уж тем более не похож он на скандальных "ухудшителей прекрасного" – Леонхардта и Хорнонкурта с их садистским "по ком звонит колокол – это по тебе дорогой слушатель".

Хотя все это припоминалось дирижеру после выхода в свет гениальной записи "Торжественной мессы" Бетховена, /John Eliot Gardiner. Beethoven. Missa Solemnis/ которая была отмечена многими дипломами и призами и наделала тогда много шума.

О чем шел спор? Во-первых, темп – что так обрадовало коллекционеров: запись целиком уместилась на один диск. Во- вторых, знаменитая "похоронная" концовка без клемпереровской сентиментальности, что прямо соответствует буквальному смыслу слова SOLEMNIS – то есть, "солнечный". Фирменная гардинеровская прозрачность начальных фуг с четкими акцентами ударных и общий подчеркнуто хоровой колорит мессы сделали эту интерпретацию самой мощной и яркой, свежей и одухотворенной среди прочих в CD-каталоге мира.

Серьезным любителям музыки мы настоятельно рекомендуем приобрести также редкую запись до-мажорной Мессы /John Eliot Gardiner. Beethoven. Mass in C Major/, которая просто считается образцовой, и где также проявляются лучшие качества дирижера, а критики английского журнала Gramophone вообще считают этот диск дирижерской визитной карточкой.

Deutsche Grammophone имеет репутацию классической "гастролерской" фирмы и, в отличие от аутентичных лейблов, занята в первую очередь фиксированием и тиражированием настоящих музыкальных событий, благо их техническая разработка "4D" позволяет добиться высококачественной записи прямо из концертного зала без всевозможных чихов и топота ног тем более, что далеко не все музыканты способны воссоздать в студии адреналиновую ауру живого перформанса.

Именно по "гастролерским" лейблам можно ощутить живой пульс мировой музыкальной жизни, и именно это обеспечивает им непреходящую популярность. Хотя Deutsche Grammophone давно уже не "главный немецкий лейбл", поскольку уступил пальму первенства немецкого патриотизма фирме Teldec (бывшая Telefunken). Туда совсем недавно перебрались с DG и "Кельнские Старьевщики" с их скандальнейшим ортодоксом аутентизма Рейнхардтом Гебелем, одной из лучших записей которого на Deutsche Grammophone остается запись Ребелевского "Хаоса" из его сюиты "Элементы". /Jean-Fery Rebel. Les Elemens / Telemann. Sonata / Gluck. Alessandro. Reinhard Goebel/

Что же касается Гардинера, ему, как англичанину, вряд ли светит гебелевская перспектива "немецкого исполнителя", особенно после того, как он со своим неунывающим Оркестром Романтиков Революционеров сунул палку в муравейник романтизма с его тяжелыми гипсовыми клише бедненького художника – смотри, например, откровенно провокационную версию "Фантастической симфонии" Берлиоза на Philips.

На "желтом лейбле" Гардинер куда более осторожен, и перед тем как вывести на чистую воду Бетховена-симфониста, он выливает ушат этой же воды на публику в виде заявления, что уверен в авторском подлоге, и отнюдь не все симфонии принадлежат перу Бетховена. Однако, для развивающейся параллельно протестантской, масонской традиции здесь нет ничего выходящего из ряда вон. Тем более, что сами композиторы давно уже потеряли всяческую телесность, превратившись в маркеры соответствующих эпох.

Если хорового Бетховена критика проглотила, то его же симфонический цикл под острым углом зрения революционеров и романтиков был встречен с откровенным испугом – что только подогревает наш к нему интерес. "Теория и практика революции", - рявкнул Grammophone, и в этом может убедиться каждый, кто хоть немного знаком с бетховенской дискографией.

Наверное, лишь первая пластинка /John Eliot Gardiner. Beethoven. Simphony 1, 2/ удовлетворит всем вкусам. Консервативные в музыке американцы даже считают ее лучшей записью первых двух симфоний – лучше даже знаменитой цюриховской в новой редакции на дешевой фирме Arte Nova – что совсем недалеко от истины тем более, что ревизия Гардинером Бетховена началась именно с них, в аналоге, якобы беспомощных, но с точки зрения дирижера наиболее убедительных образцов позднего классицизма.

Вторую же пластинку /Simph. 3,4/ настоятельно рекомендуем мы. "Героическая" с Гардинером интересна еще тем, что буквально перед концертом, во время которого была сделана запись, семья музыкантов из состава оркестра в автокатастрофе потеряла ребенка. И оттого, наверное, траурный марш звучит здесь с такой душераздирающей проникновенностью без литературных реминисценций и, разумеется, без абсолютно несоответствующего ситуации романтизма. Вы можете не обращать никакого внимания на наши рекомендации, но в мировом каталоге есть только две самые лучшие версии Бетховенской №3: постмодернистская, "наполеоновско-фашистская" с Заваллем на трудной для заказов испанской фирме Fontalis и – та, что перед вами на Deutsche Grammophone с сэром Джоном Элиотом Гардинером, которую музыканты посвятили своим коллегам.

Третья пластинка /Simph. 5, 6/ замечательна своей "Пасторальной" – Бетховенской №6, где дирижер в стремлении к достоверности и аутентизму добился от оркестра настоящего "деревенского" звучания, а замедлением медленных мест партитуры и "забыстрением" быстрых он просто "отдал музыку ботинкам", как съязвил один из критиков. Но ведь на то она и "пасторальная", если не вообще "языческая", как считают некоторые, включая и Чарльза Маккерраса, просто убежденного в скрытом язычестве Бетховена. Что же касается популярнейшей Пятой, то в своем бешенном темпе она сказала сама за себя: Берлиоз ее прослушал, и его (как композитора) понесло на баррикады – от Наполеона до Республики один шаг!

Но вот включающий записи Седьмой и Восьмой симфоний, следующий диск /S. 7, 8/ серии должен понравиться даже тем, кто аутентиков не переваривает и считает за скоморохов. Здесь нет никаких крайностей и никаких провокаций: дирижер, похоже, решил объясниться в любви слушателю и предложил ему мировую. С одной стороны, это штрих, типичный для такой фирмы как Deutsche Grammophone: как бы ни был красив и эффектен артистический жест, это не повод для переоценки всех без исключения ценностей. Но – знак собственной продвинутости. С другой стороны, здесь прослеживается определенная тенденция, налицо, так сказать, чисто конкретная доктрина, которая только подтверждается следующим и последним диском серии.

Как представитель новейшей генерации музыкантов, Гардинер в своем творчестве не ограничивается простым концертированием. Его интересовала лишь конвертация ценностей, а не матовый блеск старинной патины – как иных очень известных и, в первую очередь, английских аутентиков. Также его явно интересовала конспирология, то есть подлинный мотив художника в контексте смерти соответствующего эпистеме языка.

А что это значит? А это значит, что в творчестве гения по фамилии Бетховен Гардинера интересовало анонимное. Именно поэтому рамки гастролерского лейбла не только не связывали его по рукам и ногам строгим форматом исключительно старинной музыки, сколько наоборот, помогали позиционировать себя в постмодернистском ключе на фоне общего для Deutsche Grammophone модернизма исполнительского эсперанто.

Последняя симфония Бетховена /S. 9/ настолько удачна в плане всевозможных спекуляций, что мировая исполнительская традиция уже знает двух разных Бетховенов по одному только подходу к его Девятой. Это чисто "германская" поствагнерианская полуторачасовая симфония-реквием и - анонимная, прикладная, "классическая" обычного формата симфония-марш. На двух противоположных полюсах – двух противоположных углах этого музыкального "ринга" находятся: главный арийский дирижер Фуртвенглер образца 1954 года и – вечно улыбающийся сэр Маккеррас урожая 1991 года, записавший, кстати, на английской фирме Hyperion химерическую Бетховенскую №10.

Если английские лейблы в своем постоянном стремлении пнуть континент и отдают ревизионистам свои виртуальные звуковые пространства, то крупные континентальные корпорации, все же, с бесом путаться не хотят и ограничиваются разумным компромиссом. Так, Хикокс на ASV, видимо в знак солидарности с Заваллем, дает нам новую версию Бетховена-фашиста, то есть - вагнерианца без Вагнера, а Бернстайн на DG, как бы в ответ уже увидел в нем толерантного глобалиста, записав гигантский хор чуть ли не с оркестром русских балалаечников прямо на развалинах Великой Берлинской Стены. И редко кому удавалось нарыть в этой заезженной до блеска на грани китча музыке чего-то нового…

Теперь посмотрим на наш диск и решим задачу на поиск закономерностей, чтобы потом проверить себя удовольствием прослушивания неординарного и достаточно оригинального музыкального текста.

Итак, Гардинер и – Бетховенская №9: разумеется, темперамент Тосканини ему ближе Фуртвенглеровского, но без истерики и подрывной идеологии Маккерраса. Как-то надо проскочить медленную часть, чтобы гарантировать слушателю роскошный финал. Нет, не так: у симфонии будет умопомрачительный финал, когда в игру вступит суперпрофессиональный "Монтеверди-хор" и взорвется под инфернальные звуки настоящего тамбурина! Нет, не так: тамбурин мы продемонстрируем в паузе… Дальше? А дальше террорист в своем священном джихаде не должен думать ни о последствиях, ни уж тем более, о смерти – аллах прибрал его душу к себе. И, чем больше становится "германского" у Бетховена, тем менее он становится для Гардинера интересен как носитель анонимного: купите этот диск – это очень военная музыка.

…Это исключительно концептуальное прочтение произведений отнюдь не близкого английской душе немецкого композитора, авторская идентификация которых умышленно поставлена под вопрос. Это значит, что мы имеем здесь диалог архетипов в рамках соответствующих закрытых конспирологий. Нам остается лишь быть свидетелями и слушать эту запредельную музыку в блестящем, а главное, умном исполнении. Весь комплект представляет собой музыкальный гипертекст высочайшего качества, где нет ни одного слабого диска, а есть лишь концептуальное разочарование представителя конспирологической школы Мемфис-Мицраим в усиливающемся Бетховенском патриотизме – как проявлении ошибочной, на его взгляд, обласканной Демиургом "теплой" конспирологии.

Музыка? Музыка - очень дешево. Понимание этих вещей стоит большего.